Петр Алешковский: Начитанные люди не имеют права не сопротивляться бескультурью

Ольга Кровякова-Григорьева, старший редактор радиостанции «Эхо Пензы»: Можно ли заставить человека любить читать?

Денис Драгунский: Приучить любить можно, конечно. Но это, прежде всего, [должны делать] семья и школа…

Петр Алешковский: Или тюрьма.

Денис Драгунский: Или монастырь.

Петр Алешковский: Когда я в детстве стал ныть, почему у нас нет телевизора дома, мама сказала, что купит его, когда мой брат Митька, который на восемь лет меня младше, поступит в университет. Так и случилось. Я жил без телевизора, в моем пользовании была вся библиотека. Я приходил в школу и делал вид, что я [фильм] про Шурика тоже смотрел. Конечно, я был странноватым, но вместе с тем в 10 классе понял, что в отличие от своих одноклассников, прочитал в 100 раз больше. И я благодарен маме, что она так поступила. У меня сегодня тоже нет телевизора, и это мой совет: выкинуть его из дома навсегда. Новости можно получать из интернета сжатые, выискивать по своему интересу. Новости — это то, без чего нормальный, думающий человек жить не может. А книжки должны быть не фоном даже, они должны приносить наслаждение. Как только вы научитесь получать это наслаждение, вы становитесь книжным алкоголиком, и без книг жизни не мыслите.

Ольга Кровякова-Григорьева: Вот опять: вас заставили любить читать, потому что не оставили выбора.

Петр Алешковский: Нет-нет. Я с пяти лет читаю сам, до этого родители очень старались естественно. Я засыпал и просыпался в окружении книг. Для меня это было нормально. Думаю, что у Дениса то же самое.

Денис Драгунский: Правильно, то же самое. Телевизор у нас в доме появился, когда я учился классе в восьмом. До этого не было такой надобности. Моего отца уговорили друзья: «Что ты какой отсталый? Деньги есть, а телевизора нет». И сейчас, во взрослой жизни у меня, как у Петра, дома тоже телевизора нет. Он был вынесен оттуда лет шесть назад, наверное.

Ольга Кровякова-Григорьева: Телевизор, понятно, мы выбрасываем. А гаджет? Мы без него никуда. Но здесь уходит тот сакральный процесс чтения на бумаге. Душевности нет.

Петр Алешковский: Вы это чувствуете? А почему бы вам не купить книжку?

Ольга Кровякова-Григорьева: Дорого.

Петр Алешковский: Абсолютно правильно. Пример очень простой: 236 рублей стоит книга «Крепость» в издательстве для меня как автора. Это оптовая цена. В московских магазинах — уже 550 рублей. А вот в Великом Новгороде — 815 рублей. Я смотрю там в магазине мама с дочкой покупают прописи, а в книжном отделе — никого. Хотя все кричат: «Читай, Россия». Никто не будет так читать.

Ольга Кровякова-Григорьева: Так ли плохо чтение электронных книг?

Денис Драгунский: Нет, это не плохо. Я сам читаю книги в электронном виде, причем, вы будете смеяться, — не в ридере, а просто на экране компьютера или планшета. Читаю много и иногда даже перечитываю очень толстые вещи. В общем, это ничем не отличается [от чтения бумажных книг], кроме одного. Как вы сами сказали, сакральность чтения немножко убивается. Чтение — это ведь не только погружение текста в голову, это еще и сесть за стол или в кресло.

Петр Алешковский: Или лечь, включить ночничок.

Денис Драгунский: Я как бывший библиограф и текстолог до сих пор книги читаю, сидя за столом, как школьник.

Ольга Кровякова-Григорьева: Много ли мы знаем о том, как читать правильно?

Денис Драгунский: Я был буквально на днях в книжном магазине «Москва», надписывал книжки и потом в кабинете какого-то их начальника увидел замечательный плакат о том, как надо читать. Сидит пионер около лампы и написано: «Читай внимательно. Любое непонятное слово смотри в примечаниях или в специальных словарях и энциклопедиях. Старайся понять, что хотел сказать автор этой книги. Начинай читать с предисловия, там написано о времени, когда была создана эта книга, о жизни автора. Подчеркивай и выписывай важные мысли и фразы, которые тебе могут пригодиться в жизни и в пионерской работе».

Меня всегда приучали читать. Мой папа прочитал со мной «Евгения Онегина», когда мне было лет 14, наверное, со всеми своими комментариями. Он мне объяснил, что значит «надеть боливар», что такое «недремлющий брегет», что такое «вино кометы», «страсбургский пирог» и так далее. Даже объяснил мне, почему могила Ленского была где-то над ручейком в лесу — смерть Ленского на дуэли, чтобы не поднимать шум, оформили как самоубийство, а самоубийц хоронили за церковной оградой.

Ольга Кровякова-Григорьева: Вместе со снижением количества читающих сильно просело качество самой литературы. Сейчас ситуация выравнивается или пока еще рано об этом говорить?

Денис Драгунский: Это слишком радикальное высказывание, которое требует специального доказательства.

Ольга Кровякова-Григорьева: Тогда проблема в информировании читателя.

Денис Драгунский: Беда в том, что у нас в стране очень мало идеализма. Почему в США есть толстые литературные журналы, которые издаются столетиями и тиражи у них — под 400 тысяч экземпляров? Вот, Review of Books — главный литературно-критический еженедельник США выходит тиражом один миллион 25 тысяч экземпляров. У нас когда-то занималось этим государство, а там, где царят волчьи законы капитализма, там богатый человек, олигарх, магнат дает деньги, потому что знает, что это нужно. Нам нужно воспитывать любовь к чтению с тем, чтобы вырастить сознательного идеалистичного миллиардера, который будет давать свои миллионы на поддержку чтения, на поддержку литературных журналов и так далее.

Петр Алешковский: У нас есть такой миллионер Зимин, создавший фонд «Династия», который в определенный момент попытались свернуть, потому что он показался очень либеральным.

Люди воспитанные, начитанные не имеют права не сопротивляться бескультурью, мракобесию, чиновничьему произволу. Тогда у нас будет нормальная страна. Я понимаю, что это идеализм… Мы видим неблагополучные ситуации вокруг себя всегда, и дело — не в дешевом критиканстве, а в личном участии, в присутствии вашей совести. Если вы работаете на радио — говорите об этом. Если кто-то увидел, что хлеб плохо пекут, добейтесь, чтобы его пекли хорошо. Да, это сложно. Да, я чувствую, что многие, кто нас слышит, смеются, а кто-то, может быть, плачет. Не плакать и не смеяться надо, а пытаться что-то делать.

Денис Драгунский: Совершенно верно. Как говорят в интернете: ППКС.

Петр Алешковский: А это что такое?

Денис Драгунский: Подписываюсь под каждым словом.