Об этом журналисту информагентства Анне Балашовой рассказал главный телохранитель России, президент НАСТ (Национальной ассоциации телохранителей), бывший сотрудник девятого управления КГБ Дмитрий Фонарев, который прибыл в Пензу на модельную сессию личной охраны.
— Дмитрий Николаевич, правда ли, что наши телохранители очень востребованы за рубежом? С кем вам приходилось работать из иностранных звезд?
— Да, это действительно так. Профессиональные российские телохранители берут много — 45−50 евро в час, больше, чем в Европе или в Америке. Но ведь у зарубежных телохранителей нет переработок. А нашим денег заплатите, и они будут работать в любое время, ни о чем не нужно беспокоиться.
Что касается известных персон, с которыми я работал, — прежде всего, это, наверное, Генри Киссинджер [бывший госсекретарь США, лауреат Нобелевской премии мира]. Это уникальная личность. Он еще с Ричардом Никсоном [37-й президент США] приезжал к Леониду Брежневу. Киссинджер тогда был и госсекретарем, и министром обороны. В 2003 году мне с ним довелось поработать. С Рональдом Рейганом [40-й президент США] тоже работал.
Сотрудничал и с Биллом Гейтсом [основатель Microsoft]. Он старенький, спит по шесть часов в сутки, все время работает. Это серьезный человек, с ним было комфортно. Телохранитель должен обеспечивать безопасность в непосредственной близости повсеместно и постоянно. Он спит — мы должны у двери стоять, поехал куда-то — с ним. Нужно быть всегда рядом, но при этом не следует глаза «мозолить», впереди клиента ходить. Прежде всего должен быть комфорт. И нужно всегда владеть ситуацией, знать, где машина, где можно поесть, что за люди вокруг и что происходит.
Очень интересно было работать с Сережей Брином. Это основатель Google. Он разговаривает по-русски, как мы с вами, в 1975 году отец увез его из Москвы, Сергей на Арбате родился. Был очень скользкий момент, когда наши обыграли канадцев в финале чемпионата мира. И получилось так, что я с ним оказался в центре Москвы в это время. Ничего не предвещало беды, что называется. Но когда наши выиграли, по улицам начали ездить машины с флагами. А когда на Тверскую вышли — там уже конная милиция, фанаты сумасшедшие начали все громить. И мы с ним по стеночке очень осторожно вышли. Его охрана прозевала момент — это они должны были его спасать. И это мне запомнилось, потому что если бы, не дай Бог, с ним что-то случилось в это время, то в какое время мы бы жили?
Они как раз только начали заниматься Google maps (6+) с Ларри Пейджем [разработчик и сооснователь поисковой системы]. Мы ехали в Москве из аэропорта по мосту. Стоим в левом четвертом ряду, я сижу с ними. А они просто посреди дороги открывают двери и выходят, идут куда-то со своими айфонами. Серега говорит: «Наш офис — где-то тут!» И крутит рукой. А до этого места — еще с километр. Их любой милиционер мог принять в каталажку. И мы шли с ними, оберегали. Вот это — моя работа. Две недели с ними отработали.
Было очень интересно, особенно говорить с ними. Они живут в другом мире, потому что не просто богатые — они очень богатые. Их состояния сравнимы с бюджетами некоторых стран. Например, мне Сергей говорит: «У меня встреча, давай в аэропорт на вертолете долетим». Я спрашиваю: «Как же мы полетим? В Москве вертолеты не летают!» А он: «Ну, давай купим». Это другой мир. И когда речь идет о том, что богатые понимают бедных… Ребята, они ничего не понимают.
— Знаю, что вы также охраняли бывшего генсека ЦК КПСС Михаила Горбачева, что можете сказать о работе с ним?
— Михаил Горбачев периодически заставлял нас поволноваться: он мог выйти из машины в любом месте и начать беседовать с народом, это происходило незапланированно. Для наших нервов это было хорошим испытанием.
— Часто ли вам доводилось попадать в опасные ситуации, оберегая кого-то из клиентов?
— Мы стараемся не лезть в авантюры либо предугадывать и предотвращать их. Например, в адрес Билла Гейтса могли пойти провокационные действия от папарацци. Снимки ведь продаются, а один может стоить и по 15 тысяч долларов. Один человек кидает помидор, а другой снимает — и заработок пополам пилят. И уже очередь выстраивается из тех, кто этот снимок купит. В Гейтса три раза тортом в Дании запустили, это ж надо умудриться!
Поэтому, когда мы видим, что собираются ребята с камерами, то подходим к ним и говорим: «Ребят, проблем нет. Бить мы вас не будем, но и вы нам не мешайте. Вы делаете свою работу, мы — свою». Кризисные ситуации просчитываем.
А если речь идет о каких-то военных делах, то мы стараемся в это не ввязываться. Берите при таком раскладе военного в бронежилете, с оружием и решайте вопросы. Все, что касается каких-то разборок, взрывов, стрельбы, — это разбойничьи дела.
У меня была неприятная ситуация в Астрахани. Я работал с человеком, в которого стреляли с расстояния трех метров, в нем было пять пуль. Две вытащили, три осталось. Фамилию не могу назвать, был такой руководитель одного из огромных нефтяных заводов. Там было два статусных автомобиля — у него и у мэра. Киллер не был найден, я работал без оружия. И вот мы договорились с ним. Это, наверное, был для меня самый авантюрный проект. Месяц отработал, как договорились, потом приехала смена, дали людей с оружием.
— А как вы пришли в эту профессию?
— Через спорт. В КГБ набирали из разных сфер. Прежде всего, из армии ребят подбирали. Также брали из институтов, смотрели на наличие высшего образования. И спортсменов.
Я занимался лыжами. Наблюдали, как человек ведет себя в коллективе, как занимается. И когда я уже заканчивал служить в армии, меня вытащили прямо с тренировки, в валенках, и повезли в Кремль. Руководителем подразделения тогда был Герман Романенко. Помните, в 1969 году было покушение на Брежнева, стреляли в воротах? [возле стен Кремля вооруженный террорист расстрелял кортеж генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Брежнева, убив одного и ранив четырех человек — прим. ред.] Вот он был в той машине, где убили водителя. А Брежнева тогда вообще в кортеже не было. Романенко выскочил из машины и держал ее, пока эвакуировали космонавтов в другую. Он принимал меня на работу. Поэтому ту историю я знаю лучше, чем кто бы то ни было.
Я был спортсменом, не пил, был молодой, фактурный, рабоче-крестьянского происхождения. Год отработал в комендатуре совета министров и пошел в подразделение КГБ. Пришел в один день с Пашей Николаевым, он сейчас — прикрепленный телохранитель у Алексея Миллера [председатель правления компании «Газпром» — прим. ред.]. Мы были молодые, симпатичные ребята, секретарем комитета комсомола у нас был Сергей Хлебников, сейчас он — комендант московского Кремля. Все ребята нашли свое место, потому что профессионалы. Например, Анатолий Кузнецов, который был секретарем комитета комсомола корпуса № 14, потом стал адъютантом Бориса Ельцина. В 27 лет меня перевели в штаб.
Моими наставниками были офицеры, служившие еще в охране Сталина, такие как Владимир Дмитриевич Винокуров. Они нам рассказывали, как все было на самом деле. И теперь мы стараемся ребятам привить лучшие профессиональные традиции.
— Почему третью по счету сессию телохранителей решили провести в Пензе? Насколько в нашем регионе и в России в целом востребована эта профессия?
— В Пензе НАСТ основали около 12 лет назад, первая команда Сергея Чистова начинала работать со звездами, у него были ЧОПы и школа. Здесь проходили борцовские турниры — у вас ведь очень развит рукопашный бой. Сейчас со всех концов страны приехали ребята на модельную сессию, по итогам которой фактически может быть создан новый документ — стандарты работы телохранителей. Сейчас их нет.
Профессия в России — не массовая, но очень востребованная. В стране у нас сегодня — около 12 тысяч телохранителей. Но Росгвардия ужесточает требования контроля, людям становится невыгодно работать, и профессия перемещается в «серый» сектор. Сейчас получается, что в Москве работает примерно 52−55% телохранителей от всего рынка, это тысяч шесть ребят. В Санкт-Петербурге — около 30%, в городах-миллионниках — не больше 100 человек. Пенза — грубо говоря, полумиллионник, значит, я думаю, человек 30−40. Это значит, что те люди, которые постоянно могут работать в этой профессии, востребованы. Но надо понимать, что работа может быть и периодической: например, когда приезжают звезды, и на два часа могут нанять.
— Является ли сегодня наличие телохранителя признаком престижа? Часто ли нанимают на работу именно по этой причине?
— Престижная мотивация давно закончилась. Сейчас телохранитель — это не атрибут или аксессуар, а инструмент. Они работают на срезе комфорта и безопасности. Если с точки зрения потребителя услуги комфорт первичен, то у телохранителя приоритет — безопасность. А по сути, товаром на рынке является умение в единицу времени. Стандартная единица времени — это час, но народ никак не хочет переходить на эту единицу измерения. Говорят о том, что в месяц хотят получать столько-то. А мы им говорим о том, что в месяц они работают немереное количество часов. Сейчас в стандартах мы хотим ввести эту единицу, во всяком случае, поднимаем этот вопрос.
— А как в России сегодня оплачивается услуга телохранителя?
— Сейчас оплата — договорная. В Москве средняя зарплата за 220 часов в месяц — около 100 тысяч рублей. В Питере — тысяч 75, в городах-миллионниках — 60−65. Увы, подчас непрофессионалы идут на демпинг. Это оружие ремесленников: один говорит, что хочет 20 тысяч, другой — 15, третий снижает до 10, и так далее. Хотите бесплатно работать — идите. Найти человека можно за любые деньги, но головняк будет твой.
— Благодаря голливудским фильмам образ телохранителя у многих в сознании крепко связан с героем Кевина Костнера (16+). Насколько картинка соответствует реальности?
— Отличается в деталях, но существенно. Фильм «Телохранитель» вышел в 1992 году в мире, а у нас в этом году вышел закон о частной охранной деятельности. И мы 10 лет отбивались от этого имиджа. Были огромные проблемы, потому что люди, когда проводили курсы, учили вставать на линию огня. Хотелось спросить: что вы делаете? Там же пули летят, что толку от того, что ты встал? Поймаешь пулю, но это ведь не решит проблемы.
У американцев есть замечательный фильм «На линии огня» (16+) с Клинтом Иствудом. Он построен на абсолютно реальных событиях. Этот фильм более правдив, чем «Телохранитель». Но надо понимать, что это все равно — Голливуд, а у нас — реальность.
